(из книги Максима Кронгауза "Русский язык на грани срыва", стр. 79-80)
Есть несколько мифов о русском языке, и один из них состоит в том, что у нас нет слов-обращений. Это не так. Например, в русском разговорном этикете (восходящем еще к старой деревенской культуре) допускается обращение к незнакомому человеку с помощью термина родства, например: мать, отец, сынок, дочка, дедушка, бабушка, внучок, внучка, дядя, тетя, братец или браток и некоторые другие. Такое обращение вполне традиционно и совмещает в себе фамильярность вместе с особой теплотой. Говорящий метафорически распространяет модель семьи на весь мир. У Чехова в разговоре двух мужчин (один из которых врач) используется даже ласковое обращение матушка. Естественно, что никаких изменений пола при этом не имелось в виду.
Тем не менее основной проблемой для иностранцев остается выбор слова в начале общения. Большинство русских обращений эмоционально окрашены и не могут использоваться в нейтральной ситуации. Увы, действительно нейтрального обращения в русском языке нет. И на улице приходится начинать общение с вежливых формул: Простите! или Извините!, а в менее церемонных ситуация и с возгласа Эй!
Зато особую роль в общении по-русски играют личные имена. Можно даже сформулировать основное правило русского речевого этикета: «Если ты знаешь имя собеседника, используй его». В течение беседы мы повторяем имена друг друга несколько раз, как бы поддерживая ее, делая нашу речь более адресной и контактной. Интересно, что, например, японцев это скорее пугает, поскольку в японском общении личные имена избегаются, слишком уж интимное это дело. Редко используют имена и финны, и некоторые другие народы. < …. >
У каждого из нас огромное количество имен, если сложить все сочетания имени, отчества и фамилии, а также всевозможные уменьшительные и ласкательные имена. Такого обилия вариантов нет в других языках, и мало кто из иностранцев способен понять несочетаемую в теории комбинацию типа Людочка Ивановна, распространенную в медицинских учреждениях и школах, где отчество выражает уважение, а уменьшительное имя – эмоциональную теплоту. С помощью имени можно выразить очень много разнообразных чувств, но обращение по имени будет также и самым нейтральным. Именно поэтому, вступая в общение, мы прежде всего стремимся узнать имена собеседников.
Речевой этикет меняется на наших глазах, и это касается как раз наиболее нейтральных обращений. За последние два десятка лет заметно сузилась сфера использования имен
отчеств. Отчество практически исчезло из тех сфер общения, которые наиболее подвержены
иностранному влиянию, то есть из бизнеса (в политике мы имеем причудливую смесь нового
бизнес-этикета и старого советского). Новый речевой этикет во многих деловых коллективах
подразумевает обращение только по имени, в том числе и к начальнику, и к деловому партнеру, то есть в тех ситуациях, где ранее нейтральным было обращение по имени-отчеству.
Такая, казалось бы, точечная замена приводит к значительной перестройке системы
личных имен. В русском языке личные имена можно разделить на два класса. Первый класс
составляют имена, для которых при самостоятельном употреблении (то есть без отчества и
без фамилии) наиболее нейтральным вариантом является полное имя. К этому классу отно-
сятся такие мужские имена, как Андрей, Антон, Максим, Никита и т. д., и такие женские,
как Вера, Лариса, Марина, Нина и т. д. С некоторым огрублением можно сказать, что у них
вообще отсутствуют уменьшительные имена, а есть только прагматически маркированные
варианты (ласкательные и др.). Так, меня обычно называют просто Максим, и только в осо-
бых ситуациях (чаще всего в детстве) я слышал Максимка, Максимушка, Максик. Кстати,
если к телефону зовут Макса, я, еще не взяв трубку, понимаю, что звонит кто-то из моей
студенческой или даже школьной юности.
Ко второму классу относятся личные имена, чьи полные варианты раньше самостоятельно не употреблялись, по крайней мере в функции обращения. При самостоятельном употреблении используются соответствующие краткие имена. К этому классу относятся такие мужские имена, как Александр (соответствующие краткие – Саша или Шура, возможно и Алик), Владимир (Володя), Дмитрий (Дима или Митя), Евгений (Женя), Михаил (Миша) и др., и такие женские, как Анна (Аня), Екатерина (Катя), Елена (Лена), Мария (Маша или устар. Маруся), Надежда (Надя) и др.
Еще пятнадцать лет назад невозможно было вообразить себе ситуацию, что человека без всякой иронии в разговоре назовут Александром или Константином, и сам он будет так представляться при знакомстве. Это было бы претенциозно, чопорно и даже жеманно. Подобные имена использовались только вместе с отчествами (или уж совсем в особых случаях типа «строгого родительского»: Владимир, ты до сих пор не сделал уроки!).
Однако все изменилось. И сегодня старый этикет фактически разрушен. В тех ситуациях, где раньше было принято называть собеседника по имени отчеству, а теперь только по имени, такие краткие имена, как Маша или Володя, воспринимаются все-таки как чрезмерно контактные (интимные, фамильярные и т. п.), и вместо них используются Мария и Владимир, что раньше было недопустимо. Именно так все чаще представляются и незнакомым людям. Вот и превратилась Мария Михайловна в просто Марию.
Интересное смешение двух систем имеет место в ряде телевизионных программ. Когда
приглашенный в студию гость имеет высокий социальный статус, ведущий обращается к
нему по имени отчеству. Однако для представления и называния его в речи, обращенной
к зрителям, используется имя без отчества, правда вместе с фамилией. По старой традиции, гостя следовало все же представлять, используя отчество. Таким образом, складывается новый публичный этикет.
Изменения речевого этикета относятся, пожалуй, к самым неосознаваемым в языке.
Появление новых слов отмечают все – кто с возмущением, кто с любопытством. Речевой
этикет, в отличие от слов, практически нигде не фиксируется. И сегодня люди так привыкли к новому этикету, что уверены в том, что он существовал всегда. Те, кто вырос после перестройки, воспринимают его как норму, те же, кто постарше, если и морщатся при таких обращениях, то не всегда понимают почему. Вот так мы и меняемся, даже не замечая этого.
-----
Об авторе
Максим Кронгауз – доктор филологических наук, профессор, заведующий кафедрой русского языка, директор Института лингвистики РГГУ, автор многих учебников и монографий. Принимал участие в академических и общественных дискуссиях о состоянии современного русского
языка, опубликовал ряд статей на эту тему в научных изданиях и в средствах массовой информации, в частности в журналах «Новый мир», «Отечественные записки», «Власть», «Harvard Business Review». В 2006 году вел еженедельную колонку в газете «Ведомости», посвященную новым явлениям в русском языке. Автор ряда научно-популярных книг, среди которых «Русский язык на грани нервного срыва» (издательство "Знак", Москва, 2007 г., ISBN 5-9551-0176-4) и «Самоучитель олбанского».