Часть 1. Как повлияло христианство на личные имена славянских народов.
Часть 2. Происхождение славянских и русских личных имен
Часть 3. Смысл и значение славянских личных имён.
Часть 4. Простые и составные славянские имена. Корни славянских имён.
Часть 2. Происхождение славянских и русских личных имен.
п. 2.1.
На Руси первые попытки исследования личных имен начинаются с летописца Нестора, который пишет, что святому Феодосию имя было дано священником по прозрению его будущего подвижничества и служения Богу: «пресвитер же (т.е. священник) своим сердечным видением сразу прозрел, что этот ребенок с младенчества Богу дается, и поэтому нарекает ему имя Федосий». А повествуя об убиении князей Бориса и Глеба, он замечает, что имя убийцы не соответствует его жизни, и что его следовало бы назвать не Святополком, а поганополком.
Вся цель таких исследований заключалась в том, чтобы объяснить значение известного исторического имени и отыскать в нем какой-нибудь смысл. Так жизнеописатель святого Станислава, живший в ХIII веке, видит в имени Станислава «предназначение его быть избранником Божьим»: он производит имя его от латинских слов stans laus, или instans laudi, или statio laudis («достигнуть славы»). Польские летописцы, говоря о постригах сына Лeшкова Земомысла, повествуют, что имя это ему было дано потому, что он обнаруживал чрезвычайную заботливость о благоденствии польского народа. – Земомысл, по их мнению, значит радеющий (т.е. думающий, заботящийся, мыслящий) о своей земле.
Личные славянские имена были предметом внимания и исследования уже у первых летописцев, составителей житий святых, авторов древних алфавитов и азбуковников, а в наши дни к ним присоединились историки и филологи, как русские, так и европейские. В результате их трудов были добыты богатые и плодотворные результаты, появились специальные исследования о личных именах, сборники личных имен славянских народов. // Азбуковник – список непонятных иностранных слов с кратким объяснением. Составлялись в XVII веке на Украине и в России. Азбуковник, в котором статьи располагались в порядке от А до Я, назывался Алфавит //
Составители наших алфавитов и азбуковников занимались осмыслением непонятных для славянского уха христианских имен, так они Климента называли Тихомиром, Феодосия – Богданом, Дометиана – Домашним, Феопрепа – Боголепом. Цель их трудов была не научная, а чисто религиозная: …чародеи и волхвы … дают бесовские имена простым людям, повелевая им те имена носить … имена сатанинские, кто же …волчье имя примет … вместо света тьму удержав, неразумия ради душу свою погубит... Как далее пишет М.Я. Морошкин, деятельность наших малообразованных филологов в исследовании имен ограничивалась объяснением имен святых греческих, римских и т.д., но никак не касалась объяснения имен святых славянских: «ни в одном алфавите мне не встречалось найти объяснения имен: Борис, Глеб, Владимир и им подобных».
После открытия Академии наук в Санкт-Петербурге и широкого призыва туда ученых немцев, началась научная разработка исторических материалов: немцы в меру своих способностей и по своему разумению стали работать над русской историей. Один из них, особенно трудолюбивый Миллер, коснулся и вопроса о личных именах славянских. Так, например, в 1763 г. он предложил для решения вопросы: откуда происходит конечный слог вич, прилагаемый к отчественным именам? Польский и малороссийский (украинский) конечный слог вич, который прилагается к прозвищам, одного ли с русским свойства? Какого рода и достоинства люди раньше писались с вичем в Царских грамотах и в других приказных делах? Какие это давало преимущества?
Вслед за Миллером русские исследователи Татищев, Шербатов и Болтин обратили внимание на славянские личные имена. Болтин говорит об обычае, существовавшем в древней Руси, переменять имена по выходе в замужество: так Рогнеда, дочь Рогволодова, вышедши замуж за Владимира, получила новое имя Гориславы, Мария, сестра Великого князя Ярослава, выданная замуж за Казимира, Короля Польского, переименована Доброгневою; Ольга, будто бы прежде называлась Прекрасою. Карамзин тоже коснулся темы личных славянских имен, в его Истории рассеяно много замечаний об этом предмете. Рассуждал он и о значении вичь (ич) в наших отчественных именах.
Татищев считал, что в именах не следует искать какой-то таинственный смысл: «И присовокупилось коварство и суеверство: некоторые обманщики придумали внушать неразумным людям, что якобы в имени некоторое таинство заключается, что из оного некоторые будущие приключения хотят познать, и этому верить охотников немало находится» // Василий Никитич Татищев (1686-1750), российский историк, государственный деятель //
В личных именах Татищев видел только способ различать одного человека от другого, так же, как и разные вещи. «Разно называются для того, чтоб их в речении и разуме различить и не мнить едину за другую, например, слыша сказываемое о Богдане, не думать об Иване, или Ярославе, и всяк свое имя слыша, по привычке разуметь может, что то до его токмо, а не до иного касается». Далее он пишет, что до определенного времени у славян – как у простых людей, так и государей, были собственными, славянскими, идущими из древности: Багрян, Бажен, Бела, Богдан, Боголеп и проч. Потом, когда государями у нас учинились варяги, имена стали даваться имена из их языка: Рюрик, Олег, Игорь и проч. Кстати, так же было и у римлян. Сначала римляне имели имена латинские, а потом стали получать греческие.
п. 2.2.
В какой момент в старину давалось ребенку – при рождении, при крещении, при постригах? Это дискуссионный вопрос, на него до сих пор нет четкого ответа. «Но мы имеем весьма много свидетельств, что имена даются не при рождении. Так у евреев имя нарицалось при обрезании, а обрезание же установлено в осьмый (то есть восьмой) день. С сего и в христианстве разсуждено в осьмый день крестить и имя нарещи (нарекать)».
У нас обычай был такой, что при рождении имена давались славянские, что касается князей, то им давали княжеское имя, например Владимир, Ярослав, Святополк и проч., а при крещении давали другие имена по святцам: Василий, Георгий, Михаил и проч. В быту более часто использовались княжеские имена, а крестные имена у многих оставались неизвестными для окружающих.
Некоторые складывали воедино два имени: то, которое по Святцам со славянским, и так нарекали детей – Петромир, Павлослав, Андреесвят, Любомария и проч.
Довольно интересны мысли Татищева о том, нужно ли давать имена по святцам. Вот как он рассуждает об этом предмете: древнее состояние церкви показывает, что в течение несколько сотен лет после Христа святцев вообще не имели, хотя и «Апостол» читали (так называлась богослужебная книга), и учителей Церкви и мучеников почитали. И только потом, много позже учинили расписание святых по дням, которое мы именуем святцами.
Так что же выходит: когда святцев не было, имена давать было невозможно? Значит, если не по святцам, то никто благочестив или свят не будет? А как быть с тем, что некоторые святые названы по имени языческих богов: Аполлона, Меркурия, Ермия (Гермеса) и проч.? И с другой стороны мы знаем великих еретиков и развратителей церкви, имевших имена святых пророков и апостолов.
Известный церковный историк митрополит Евгений Болховитинов (1767-1837) занимался изучением личных собственных имен у «славяно-руссов». В частности, он говорил, что личные имена всякого народа, заимствованные из своего родного языка, служат признаком чистоты народа, не смешавшегося с другими. Таковыми были, по его мнению, и славянские имена, когда их встречаем в самых первых известиях у византийцев.
Перемена собственных имен на чужеязычные у всех народов была следствием введения христианства, но и после введения христианства долго еще удерживался обычай иметь свои имена; так было и у славян русских, у которых князья назывались Рюриками, Олегами, Владимирами, Ярославами почти до XV-го века, а бояре и знатные употребляли славянские имена почти до XVIII-го века.
Так между придворными царя Алексея Михайловича встречаются собственные имена Ждан, Богдан, Истома, Невежа, Замятня т.п. Древнейшие славяне, по мнению митрополита Е. Болховитинова, к личному имени прибавляли отеческое с окончанием на ич, но в христианстве стали употреблять (особенно славяно-руссы), троякие личные имена: первое славянское или варяго-русское, данное при рождении родителями, второе христианское, данное при крещении, а третье отеческое, как например Владимир-Василий Святославович. Некоторые имели даже четвертое, данное по свойству, деяниям, или случаю, которое было не что иное, как народное прозвище, например Владимир-Феодор Всеволодович Мономах.
Впрочем, не все имели по три имени, а только князья, высшие сановники, а простые назывались одним именем: или христианским, или прозвищным. Особенно почетным считалось отеческое имя, его жаловали Государи за отличную службу дьякам и другим чиновникам, а прочие нижние чины и чернь употребляли уменьшительные имена, или полуименья, например Петряй, Ивашко, Степанко. Отеческие имена придавались им с окончанием не на вич, а на ов (не Петрович, а Петров). Далее, утверждает митрополит Евгений, что в язычестве имя давалось у славян при рождении, а не при постригах, как думал Татищев, и указывает на пример Игоря, который еще во младенчестве имел имя.
Потом митрополит Евгений решает вопрос: почему князья наши и другие удерживали славянские или русские имена и после обращения их в христианство? и отвечает на это так: «может быть, древние славяно-русские князья подражали обычаю северных народов, которые предпочитали имена своих знаменитых предков именам христианским, но в последовавшие века замечательно, что некоторым князьям даваемо было и христианских по два имени. Таким образом, в Галицкой летописи Воскресенского монастыря записано: в лето 6858 (1350) родися князю Андрею Феодоровичу (Галицкому) сын Иван, нарекоша имя ему Василий. Подобные сему примеры есть в Бархатной книге. В этом случае, по примеру древних князей, обычным именем князю было только первое родовое, а не второе крестное.
Барон Мейерберг, бывший в 1661 году посланником римского императора Леопольда при царе Алексее Михайловиче, заметил, что и в то время некоторые из придворных русских бояр имели по два имени, одно при рождении, другое при крещении данное; но в общежитии назывались только первым, а второе даже таили (скрывали от окружающих). Так, например, говорит он, два брата – князья Долгорукие, и канцлер Алмаз Иванов, при крещении своем названы – первые Софронием и Киром, а последний Иерофеем. Но имен сих они никогда не употребляют.
Еще гораздо интереснее то, что некоторые из русских бояр уже в пожилых летах брали себе другие имена. В записках генерала Гордона (см. «Магазин Туманского», 1793 г.) под годом 1684 Января 10 значится, что когда царь Иоанн Алексеевич вступил в супружество с Параскевою, дочерью боярина Александра Федоровича Салтыкова, то при свадьбе боярин сей переименован Федор Федоровичем, а потому и дочь его начала называться Параскевою Федоровною. Другой сему пример находится в родословии Лопухиных, а именно, когда государь Петр I в 1689 году вступил в брак с Евдокиею, дочерью Илариона Абрамовича Лопухина, то пожаловал его чином боярина, в то же время переименовал его Федором Абрамовичем, и царица стала называться Евдокиею Федоровною.
Откуда, спрашивает митрополит Евгений, в Россию пришел этот обычай? Для ответа на вопрос он обращается к истории Греции, Рима, Персии, Египта, Евреев, и находит у них примеры перемены имен при разных случаях и по разным причинам и побуждениям. Но при всех таких переменах, говорит Евгений, древние не таили своих имен. А у русских родители намеренно скрывали имена, данныe детям при крещении, а вместо оных давали им другие, для того-де, чтобы колдуны очарованиями (то есть колдовством) не испортили их в жизни. Но откуда произошло это предубеждение? Личных тайных имен не было ни у римлян, ни у северных народов. Однако следы этого мнения есть в древней восточной философии, и некоторые восточные христиане первых веков поддерживали это мнение. Философ Платон написал целый разговор о значении и силе имен, коим приписывает он сверхъестественную силу. И Оригeн верил, что имена при колдовстве имеют великую силу, и в одном из своих сочинений написал, что если кому-то при рождении дано, например, греческое имя и оное будет переведено на египетский, или латинский, либо другой какой язык, то при колдовстве по этому переведенному имени ему будет невозможно навредить так, как это можно было бы сделать по перводанному имени. Итак, праотцы наши славяне, или побывав на Востоке, заимствовали этот восточный обычай, или уже после обращения в христианство переняли от каких-нибудь пришлых греков. Во всяком случае, не они первые выдумали это суеверие».
п. 2.3.
Но самое замечательное исследование о личных славянских личных именах принадлежит г-ну Вельтману // Александр Фомич Вельтман (1800 – 1870) – российский картограф, лингвист, археолог, поэт и писатель, директор Московской оружейной палаты, член-корреспондент Петербургской Академии наук, действительный член Русского археологического общества //
А.Ф. Вельтман в этом предмете открывает совершенно новые стороны, которых не касалась рука предшественников. Им высказано столько новых, смелых и оригинальных мыслей и догадок, с таким богатым запасом эрудиции, с такою поэтичностью и увлекающей силой убеждения, что невольно склоняешься принять их за истину и готов считать их достоверным фактом. Читая исследование Вельтмана, удивляешься, а вместе с тем невольно увлекаешься, несмотря на отсутствие исторической и фактической доказательности.
Вельтмана, как и всякого другого исследователя славянских имен поражало огромное число имен, кончающихся на слав и мир. Окончания эти, говорит Вельтман, составляют придаточные имена к славянским собственным именам, ибо, откинув эти окончания, остаются чистые славянские имена. Для доказательства этого он приложил тут список славянских имен с окончаниями на слав и мир, из которого бы можно видеть вероятность его мнения; так, например: собственное имя Браян, Бранко, а с присоединением слав и мир будет Бранислав и Бранимир, собственное имя Владой, а с присоединением слав и мир будет Владислав и Владимир, или Владисав (по сербски) и Ладислав; собственное имя Мичо, Мича, Митор будет Мечеслав, Мeчемир и т.д.
Как же объяснить такое обширное употребление частиц слав и мир в личных славянских именах? Для решения этого вопроса Вельтман пускается в область весьма оригинальных догадок и предположений. Окончания эти, говорит Вельтман, имели первоначально религиозное значение: первое значило Славный в духовном смысле, верующий, верный, спасенный, верующий во Христа, или прославляющий Христа. Они соответствовали латинскому Salvus и греческому Σαοσ или Σωοσ (Сав). Окончание же мир – мирянин, мирский в значении помазанный миром (Μυρον – миро), мирра, Salbе, Sаft. Таким образом, то и другое окончание знаменовало крещенного во имя Христа Спасителя, но первое – Слав принадлежало одному месту, а второе – мир другому. Слово православный означает правоверующего и давалось первыми крестителями для обозначения крещеного человека, подобно слову: крестьянин, т. е. христианин. В старом нашем языке Слава и Слово имели одно значение, т. е. восхваление. Словим в старом языке значит Славен; словущий значит знаменитый, славный, и самое слово знаменитый значит ознаменованный знаком креста. (отсюда и "крестное знамение"). Таким образом, без всякого сомнения, прозвание Словене означало верующих, славящих, поклоняющихся Спасителю, и могло быть дано Дунайским племенам святым апостолом Павлом, или Андроником; по разделении же церкви, когда православной осталась Восточная церковь, проповедующая истинное Слово Божие, её славословие стало называться православием, в значении истинного прославления, или истинного слова Божия. В этом смысле происхождение от Слава – Славяне, а от Слова – Словене может считаться однозначным. После первого столетия, когда великое племя приняло священное название славян или словен, к IХ столетию в силу ряда причин утратило свое христианство (сильное влияние преобладающего языческого окружения готов, норманнов и преследования за веру, отсутствие сильного пастыря в Православии и др.).
И в девятом веке христианские имена с придаточными окончаниями слав и мир легко могли быть приняты за языческие... Вельтман допускает два крещения славян: первое будто бы совершилось в первом столетии еще при апостоле Павле и его преемнике Андронике, а второе в IХ веке при Мефодии и Кирилле.
Эти мысли были высказаны Вельтманом в первой его статье о личных именах славянских, помещенной в Журнале министерства народного просвещения за 1840 год, часть ХХVI. Во второй своей статье об этом же предмете, помещенной в том же году в «Очерках России», издаваемых Вадимом Пассеком, кн. IV, Вельтман отказался от прежнего своего взгляда на славянские имена с окончаниями слав и мир и обнародовал новую теорию о их происхождении. По его мнению, сложные славянские личные имена с окончаниями на слав, мир, влад, вид, буд, вой, брат, град, драг, рад, бор, мил, мысл, полк, ман, люб, дух, жив, дин или тин образуют из себя соединение в одно двух коренных имен, так что вышеприведенные нами окончания в сложных именах есть не простая частица, а полное коренное собственное имя: Слав – Славой, Мир – Миро, Влад – Владой, Вид – Вид, Видой, Вой – Вуйо, Брат – Брато и так далее. «Все эти окончательные имена, может быть, в древности составляли имена отчинные (отчественные), так что по числу их можно судить о числе первобытных славянских отчин (отчина = вотчина, то есть племя, княжество, территория, земельная собственность). Если допустить это предположение, то главными из отчин славянских должно почесть две: Славоя и Мира; ибо с окончаниями на слав и мир соединяются почти все коренные имена без исключения, между тем как со всеми прочими только некоторые... Когда отчины соединились в области, тогда, вероятно, и отчинные имена потеряли смысл, но придавались к именам в означение древности рода, уважаемые столько же, как арабов прозвание Азди, означающее происхождение от древнего и славного племени Азад, и преимущественно все славянские владетели носили имена сложные со слав и мир – русские: Светослав, Владимир, Ярослав, Изяслав, Мстислав, Ростислав, – южно-славянские короли: Селимир, Радимир, Светимир, Будимир, Владислав, Томислав, Себислав, Карамир, Толимир, Крепимир. Между германскими славянами, или гото-славянами предводители: Britomar (Братомир или Вратимир), Vitimir (Видимир), Filimir (Велимир), Godemir (Годомир), Visivald (Всеволод), Оsvald (Изовлад)... и вообще, преимущественно с окончанием на мир, и ни одного окончания нет на слав; равно как в кельтских именах также все имена, сходные со славянскими, кончаются на мир. Следовательно, должно предположить, что значительное племя Мира составляло первоначальных выходцев из Индии, а племя Славоя пришло на Дунай впоследствии. Далее Вельтман находит созвучие и сходство между именами Слав и Мир с индийскими Сальва и Мура.
Все личные славянские имена Вельтман разделяет на две части: на имена коренные или простые, и сложные. Из простых он признает древнейшими те, которые обозначают свойства и качества. Некоторые из простых славянских имен суть перевод с греческих или римских личных имен, например Цветой (Florus), Вук (Luрus), или целиком взяты от римлян, например, Гайо от Римского Gajus. Наблюдение над сложными личными именами открыло Вельтману поразительное по внешнему виду и словообразованию сходство между именами славянскими и древле-германскими // «Славянские древности», Павел Йозеф Шафарик (1795-1861), словацкий и чешский славист //.
В 1853 году, в № ХI «Москвитянина» появилась статья г-на Погодина «о частной жизни князей в древности, до нашествия татар». В этой статье Погодин говорит, между прочим, и об личных именах у славян, или точнее, об именах русских князей. Новым в ней можно назвать то положение (которое, впрочем, требует доказательства), что личные имена славянские, коими называли себя русские князья, не были в употреблении у обычных людей // Погодин М.П., 1800-1875, русский историк //.
п. 2.4.
Имя человеческое не пустой звук. В именах есть смысл, в них выражается определенная мысль, свойства и качества. Разложение личных имен по корням прямо и наглядно обнаруживает их происхождение от прозвищ, имеющих нарицательное значение. И если мы в настоящее время не можем объяснить значения некоторых из наших народных личных имен, то это происходит не из-за отсутствия смысла и значения у этих имен, а от недостатка у нас средств к пониманию их значения; – это происходит от того, что наш язык, развиваясь в течение нескольких веков, естественным образом отдалился от языка первоначального, и выбросил из себя или позабыл много старых слов. Мы утратили способность к их пониманию.
Однако нужно сказать, что не только личные имена, но и все остальные слова утратили для нас ту первоначальную силу впечатления, какую они имели над человеком в стародавние времена. Значение многих наших личных имен, смысл которых сегодня представляется загадочным и тёмным, может проясниться лишь при более близком знакомстве с памятниками древней письменности, с наречиями разных славянских племен, с местными или областными говорами.
Чтобы верно определить истинный смысл личных имен, нужно было бы присутствовать при самом процессе их образования и происхождения, видеть своими глазами все внутренние помыслы и сердечные движения тех, кто давал эти имена. Тогда бы мы поняли не только значение имен, но и силу впечатления, производимого ими на человека. Теперь мы можем только гадательно и приблизительно судить о действии личных имен на наших предков, сравнивая с действием производимым ими на нас.
Для нас личные имена представляются звуками почти пустыми и даже чуждыми нашему слуху, потому что большая часть наших личных имен имеет чуждое нам происхождение, и взято из языков еврейского, греческого, римского, персидского, готфского и других, и только самая малая часть из них родные нам, но и те почти непонятны для большинства из нас.
Личные имена суть самые древние и первобытные, восходят к доисторическим временам. Они раньше других слов появляются в истории народа и дольше других остаются в ней: часто с исторической арены сходит целый народ, другой народ занимает его место в истории и на географической территории, но личные имена прежнего народа живут, окаменевают на местностях, городах, дорогах. В этом случае судьба народов сходна с судьбою каждого отдельного лица: имя – это первое, что встречает человека при его появлении на свет, и последнее, что остается с ним, когда он оставляет земное, и земное оставляет его. Имя – верный наш друг от колыбели до могилы!
На древность происхождения наших личных имен указывает то обстоятельство, что большая часть их употребляется всеми славянскими племенами, начиная с Балкан до низовьев Лабы и поморья Балтийского, от Адриатики до Ильменя, от Карпат до гор Валдайских; имена эти слышатся в памятниках Богемии, Моравии, Болгарии, Сербии, Польши, России, Лузации, Рюгена, Далмации. Такая общеупотребительность личных имен, замечаемая у всех славянских народов, указывает нам на ту эпоху их происхождения, когда племена славянские составляли еще одно племя, не разветвившееся на многочисленные отростки, еще заключенное в одной местности, еще не претерпевшее различных переворотов политических, вследствие которых оно распалось на несколько отдельных частей. Имена эти, получив свое начало еще в эпоху единства славян, переносились с ними и на новые территории и местности, и оставались там как драгоценный памятник седой старины и как доказательство единства происхождения и братства этих племен и единства их языка.
По свидетельству патриарха славянской филологии Востокова (Александр Христофорович Востоков, 1781-1864, русский филолог, академик), «во времена перевода священных книг на славянский язык, все племена славянские, как западные, так и восточные, могли разуметь друг друга так же легко, как теперь, например, архангелогородец или донской житель разумеют москвича или сибиряка. Грамматическая разность диалектов русского, сербского, хорватского, между славянами восточного племени стала ощутимой уже спустя, может быть, 300 или 400 лет после переложения церковных книг, и потом, увеличиваясь с течением веков и с политическим разделением народов дошла, наконец, до той степени, в какой мы видим ее ныне, когда каждый из этих диалектов сделался особенным языком».
Следовательно, слово или имя, сохранившееся у всех славянских племен, несмотря на все исторические перевороты, различие их исторической судьбы, разность политического и географического положения, есть остаток глубокой старины, обломок из доисторической эпохи народа, который в незапамятное время вынес это слово или имя из прежнего своего жилища и уносил с собою во все концы, куда бросала его судьба.
В этой же доисторической древности личных имен нужно искать разъяснения того явления, которое поражает всякого исследователя славянских личных имен: необыкновенное сходство не только по значению, но даже по внешнему виду славянских имен с германскими и кельтскими, – сходство, ставившее в тупик многих археологов и подавшее повод к вопросам: кто у кого заимствовал – немцы ли у славян, или наоборот? и откуда произошло такое поразительное сходство между личными именами германскими и славянскими? Сравните, например, имена: Меllоbaude – Милобуд, Миловид; Maurobaude – Миробуд, Мировид, Liebgard – Любиград, Vielrad – Велерад, Radagast – Радогост, Radvalt – Родовлад, Zventibuld – Световлад, Vissumar – Вышемир, Vithomer – Витомир, Rotemer – Ратимир, Valdemar – Владимир, Leuba, Leubastes, Liubiuzo – Люба, Любош, Любичан, Liuddog, Liudegast, Liudevit – Лютой, Лютгость, Людевит и т.п.
Такое сходство славянских личных имен с именами древнегерманскими и кельтскими указывает на старобытность славян в Европе, и их совместное жительство с племенами германскими и кельтскими, а вместе с тем ясно говорит о происхождении личных имен всех этих народов в ту историческую эпоху, когда народы еще мало различались меж собою по языку.
Немалое количество личных имен, взятых от названия животных, также говорит ο древности происхождения славянских имен. Обычай называть звериными именами как отдельных лиц, так и целые народы известен с глубокой древности, он упоминается у Гомера, встречается у древних евреев, индийцев и персов. Волком у славян назывался и человек и животное; Дунаем и Доном река и человек, Богом Бог и человек и река. «Чем речь старее, невозделаннее и первобытнее, тем она экономнее на слова, говорит Ян Коллар, тем чаще в ней одно слово служит для выражения нескольких понятий и предметов. С распространением образованности в народе развивается язык, умножаются слова, и для каждого предмета образуется свое особенное слово. Так в еврейском языке, почитаемом древнейшим в ряду других языков, одно и то же слово служит для обозначения двух, трех, а иногда и более предметов: Хам значит и горький и черный, Ур огонь и свет (причина и действие), Фаран слава и краса и т.п.
Личные имена народа несут богатый материал языка, постоянно обращающийся в устах народа. Они вошли в плоть и кровь языка, слышатся в народных былинах, старинных песнях, легендах, сказках, церковных гимнах, звучат в именах местностей, гор, рек, населенных пунктов, дают себя знать в фамильных именах, преданиях, чародейских таинствах, знахарстве, в гербах шляхты польской, чешской, моравской, в печатях русских бояр.